С тяжёлой головой вышел в коридор, навстречу неспешно бредут, как заробитчане, Лысенко и уже повзрослевший и сменивший хорошо подогнанный костюм офисного работника на удобную блузу Мухортов.
Лысенко размахивает руками, словно отгоняет бабочек, в голосе звучит шекспировский надрыв:
– Да ну их, аменхотепы с галстуками. Тот же Невдалый мужик что надо, если его в лес с топором рубить деревья, но он и с программами так, словно с секирой в мелиховской чаще!..
– Да все мы ещё аменхотепы, – ответил Мухортов миролюбиво. – А то и вовсе сарданапалы. Вон Горпина подошла к тебе насчёт состыковки прог, а ты молчишь и смотришь на её сиськи. И даже без «Алкомы» видно, о какой состыковке думаешь.
Возле меня замедлили шаг, явно хотели бы остановиться и перевести дух, Лысенко покосился в мою сторону и буркнул вяло:
– Да ладно…
– Видно-видно, – подтвердил Мухортов. – Правда, сиськи классные. Но даже пощупать не даёт, обижается.
– А что говорит?
– Нельзя при всех, говорит. Не понял, какая разница?
Лысенко посмотрел с иронией.
– Эх, молодое поколение. А она девушка старых взглядов. Теперь это снова в трынде.
Мухортов бросил в мою сторону боязливый взгляд.
– Да это я так, из вежливости. Не буду я её щупать, вдруг ненастоящие? Пусть думает, что любуюсь. Как бы затушированный комплимент. Я же человек духовный, а не математик!
Помедлили, вдруг да скажу что-то умное, умности у всех рождаются в коридорах да в сортире, а на трибуну выносим готовое, обтёсанное и закруглённое, чтобы никого не задеть, не обидеть и не забыть поклониться авторитетам.
– Неандерталец, – определил Лысенко с удовольствием и взглянул в мою сторону с надеждой в ожидании реплики. – А надо быть всегда математиками. И даже как бы во всём. Вон, смотри, как шеф смотрит! Щас кинется.
Мухортов тоже посмотрел на меня, вздрогнул и зябко повёл плечами.
– Скоро все ими станем, – пообещал он осевшим голосом. – Шажок, и усё. Неандертальское из нас… да и кроманьольское тоже выфуркнет, как из ноздрей Павлика Морозова. И будем думать, что сами всё сделали, избавились от древнего наследия.
Лысенко взглянул на меня с надеждой.
– Шеф, чего он каркает, как чёрный ворон над трупом казака? Ишь, вангователь выванговался!.. Всё будет хорошо, шеф? Ну, скажите! Даже если не будет. Но мы всё равно? Хоть какие-то?..
Я смолчал, Мухортов подтвердил с важностью:
– Конечно! Атомы наших тел сохранятся ещё миллионы лет!.. А то и миллиарды, пока Солнце не взорвётся.
– Но и тогда останемся в виде нейтронов и протонов, – заметил Лысенко саркастически, почти как Грандэ. – Здорово, да?
– Атомами не хочу, – объявил Мухортов. – Хочу вот таким, какой я в этой удивительной сборке. Пусть и с багами.
Лысенко сказал со вздохом:
– Я тоже.
Я поморщился, сказал с неохотой:
– Ты и двадцать лет назад хотел, когда волочился за Кларой Мун. А сейчас, стоит напомнить, готов убить такого честного сказителя. Кстати, оба хоть помните, что вы на работе?
Минчин, всегда тихий и незаметный, как церковная мышь, но сегодня бочком-бочком подошёл, сказал тревожным шёпотом:
– Шеф, наткнулся на локацию, такие красоты… Не по себе даже.
Я буркнул:
– Играешь в рабочее время?
– Тестирую, – ответил он поспешно. – А то мои такого нахреначат!.. Стараются намутить что-то ультрасложное, а народу дай лёгкое и привычное, вот и давлю инициативы умничающих справа и слева, как питбуль тараканов… Хотите взглянуть?
Я отмахнулся.
– Не царское это дело.
– Но, шеф…
– А извозчики на что?
Он покачал головой, не спуская с меня очень серьёзного взгляда.
– Шеф, надо. В самом деле.
В голосе прозвучала тревожно-требовательная нотка, я поморщился.
– Сам не решишь?
– Шеф, – проговорил он, понизив голос. – Там ситуация…
– Хорошо, – сказал я, – загляну.
– Лучше сейчас, – уточнил он. – Локации меняются, шеф! Хотя Невдалый клянётся, что три дня ничего там не трогал!
Я посмотрел с изумлением.
– Как это?.. А кто же? Он там бог, никто без него пальцем не шелохнёт!
– Увидите, – сказал он многозначительно.
Я вздохнул, сказал с неохотой:
– Ладно, давай заглянем. Показывай, где такое странное место вдруг вот так стохастически образовалось. Показывай!
Он быстро ввёл на клаве координаты, сам встал за моей спиной и указал пальцем:
– Вон туда, шеф!.. За те деревья и через ручей…
– Это я уже видел, – сказал я. – И сам тестировал.
– Дальше, шеф, дальше. По прямой…
Голос прозвучал зловеще, как у ворона Одина, что предвещал одни несчастья, я опустил ладонь на грызуна, а пальцы левой зависли над клавой.
За деревьями мелкий ручей, перешёл вброд, вода реалистично булькает, расходится кругами, на том берегу галька и чахлая трава, мелкий кустарник, ещё дальше могучие дубы, держатся один от другого на расстоянии, кронам нужен простор, за ними пара ржавых скал, каменистая возвышенность с округлыми валунами, словно здесь недавно был берег моря.
– И что не так?
– Дальше, – ответил он, – сам помню, вон до того дуба доделали, а оттуда хотели что-то иное… Ну, то ли озеро, то ли березняк с оленями.
Я поморщился, ускорил шаг, могу даже бегом, вот так, сидя в уютном кресле, локация хорошо отработана, трава шелестит под ногами, галька похрустывает, ветки шумят и качаются над головой, всё сделано безукоризненно, каждый листок вытютелен, дальше местность чуть понизилась, трава стала сочнее, вдали из дымки проступили соплеменные.
– Ну как, – спросил он, – всё классно, шеф?
– Пока норм, – ответил я, – всё в ажуре…
«Не совсем, – мелькнула мысль, – чего это начинаю оглядываться на каждом шагу, с подозрением смотрю на густые кусты, на заросли высокой травы в мой рост, даже на россыпь крупных камней, мало ли что притаилось за ними, готовое к прыжку».
Он поглядывал на меня всё чаще, сам тоже насторожён, меч наготове, щит снял со спины и держит в руке, продев по локоть под ремни.
– Чувствуете?
– Есть такое, – пробормотал я. – Кто дизайнерил?
Он сказал со значением:
– В том-то и дело, шеф. Никто!.. Я допрашивал с пристрастием. Остаётся одно…
Он умолк, я договорил:
– «Алкома» продолжает недоделанное?
– Похоже на то, – ответил он тревожным шёпотом, – Даже не просто недоделанное! Недоделанное заканчивала и раньше. А здесь вся локация, шеф, с нуля!.. Вот смотрю по сторонам, вроде бы всё верно, а очучение такое, будто осьминог продолжил обустраивать!.. Свой осьминог, домашний и даже ручной, но всё-таки не гордый потомок обезьяна. Не пойму, что не так, вроде бы пропорции в норме, каждый камушек и травинка строго по регламенту, но как будто по другой планете тащу своё бренное тело с вот таким шипастым хвостом!.. А он то и дело цепляется непонятно за что, а это вздымает, даже вздыблячивает шерсть по всему телу!
Я шёл уже медленно, поглядывал по сторонам и даже всматривался в землю под ногами.
– Мурашки по спине?..
– Ещё какие, – ответил он с готовностью. – А как вы?
– Тоже, – подтвердил я с неохотой, – но, с другой стороны, это как бы в струе дизайнерской мысли, если это мысль, а не. Баймер должон чувствовать напряг. И мурашек по спине и даже по одежде.
– Одна из заповедей успеха, – согласился он, – но мы не только баймеры, шеф!..
– Смотри в оба, – буркнул я.
Он нервно оглянулся.
– Что-то наблюдает за нами… Вон оттуда!.. Нет, вроде бы из-за той стены травы, это камыш, помню с детства, всегда в нём боялся заблудиться.
Я сжал рукоять меча, замедлил шаг, Минчин с готовностью остановился. На лбу выступили мелкие бисеринки пота, блестят, как пирсинг от Сваровски.
– Одобряю, – сказал я твёрдо, хотя сам вздрогнул, а внутри завопило, как можно такое одобрять, здесь страшно и неуютно, нужно делать мирный и благостный мир, а звери должны подпрыгивать и красиво падать, как только стрельнёшь в их сторону. – Пугаться полезно. Психологи говорят, так стресс снимают.
